Открытие 8 апреля в 19:00
Формально жанровую принадлежность живописи Виктора Седова следовало бы определить как "пейзаж"; на деле же его творчество существенно сложнее и шире жёстко заданных рамок. Работы Седова, выполненные в духе "простого пейзажа", как характеризует его сам художник, не механически отражают реальность окружающего мира, а по сути являются её философским прочтением и личным переживанием. Его особое видение раскрывает внутренний смысл самых простых, узнаваемых явлений и сюжетов окружающего мира, сосредоточено на красоте неказистого, создавая параллели с традиционной восточной философией "ваби - саби" и, одновременно с традицией русской и советской живописи примитивизма круга Евгения Струлёва, сочетающей прямоту и даже наивность лубка с глубиной художественного мировоззрения.
Элементы природы - деревья, цветы, вода - на картинах Виктора Седова представляют отдельный мир, на первый взгляд привычный и понятный, но едва ли познанный. Его логика раскрывается художником не познавательным образом - ведь, по замечанию самого автора, понять ее полностью в принципе невозможно - но интуитивно нащупывается, так что ее образ предстает перед зрителем чуть смещенным по отношению к реальности, и открытым для его собственного исследования.
Фокус живописного повествования задаётся светом, имеющим принципиальную роль в творческом методе Седова, существующем на грани фигуративной живописи и абстракции. Лаконичная цветовая гамма работ художника по сути представляет вариации оттенков белого: не столько цвета, сколько потока естественного света, нанесённого на холст, а вернее, словно сам собою, случайно, попавшего на него. Бесконечная изменчивость света и его непредсказуемый характер - всегда вызов для художника; в работах Виктора Седова он не просто принят, но детально проработан и прочувствован.
Живопись Седова - это живопись "низких температур": в присутствии, по большей части, голубых, серых, земляных тонов, почти на грани ахроматизма. Между тем, работы художника не производят впечатления холодных и безжизненных; простая сложность пейзажа средней полосы, почти на подсознательном уровне, рождает в зрителе чувство сопричастности впечатлению, метафоре, символике образа, прочитанной как универсальное и уникальное одновременно.